Глава 21

Ночка выдалась – саврянам не пожелаешь. Жара рвало каждые четверть лучины, хотя вроде бы уже нечем. Под конец он так ослабел, что даже встать не мог – голова кружилась и в глазах темнело. Рыска, подпалив еловый сук, обшарила пол-леса в поисках ручья (в баклаге вода быстро закончилась). К счастью, нашла, иначе пришлось бы совсем худо.

– Проклятые коровы! – Жар сделал глоток и сразу же выдал его обратно. – Лучше б мы их украли!

– Давай утром поменяемся, – предложила девушка. Парень кинул на нее убийственный взгляд, и Рыска сообразила, кто «сидит» на ее корове, если друг заболел.

– Совсем не обязательно, – рассудительно возразил Альк. – Возможно, это у него смерть так начинается.

– Ты же в это не веришь! – опешила Рыска.

– Зато вы верите, и это очень забавно. – Крыс зловредно захихикал.

– Забавно?! У меня сейчас все кишки наизнанку вывернутся! – прохрипел вор, чувствуя, как к горлу заново подступает тошнота.

– А нечего жрать что ни попадя, – безжалостно припечатал крыс. – Я же тебя предупреждал: ту овцу не забивали, а нашли дохлой, и то не сразу.

– Ты говорил: «отбросы»!

– Ну да. Свежее-то мясо выбрасывать не станут.

– Надо было человеческим языком сказать: «Не ешь – отравишься!»

– Надо было мне пиво заказать.

– Так ты из-за пива готов человека убить, да? Подсунул нам этих коров…

– Видимо, посельчане тайком закинули на них еще и глупость.

– Я имела в виду, пусть Жар сядет на Милку! – с трудом пробилась сквозь их свару Рыска. – Она-то нормальная!

– Ни на кого я не сяду! – простонал парень, снова хватаясь за живот и начиная пыхтеть, как роженица на потугах. – Окочурюсь к утру, тут и прикопаете…

Девушка вздохнула. С одной стороны, она сама жутко трусила из-за злосчастных коров, горько жалея, что сразу не согласилась их купить, с другой – знала, какими нытиками становятся мужчины во время болезни. Ее отца даже вывих пальца укладывал в постель на несколько дней, вынуждая мать тянуть на себе все хозяйство да еще суетиться вокруг страдальца. А Сурок так норовил пошпынять домочадцев «напоследок», что ему втихомолку начинали желать настоящей смерти.

– Они все нормальные. Просто этот придурок наелся тухлятины.

– Помолчал бы ты, а?! – взмолилась Рыска. Но сознательно затыкать Алька не стала: слышать только стоны «умирающего» было хуже, чем терпеть злые крысиные шутки. – А еще лучше – подсказал, что делать!

– Ехать дальше. Скоро уже заря займется.

– А как же Жар? Он в седле не удержится!

– Привяжем. Очухается по дороге.

– Я этой крысе не верю! – простонал парень. – Он только и мечтает, как бы от меня избавиться!

– Неправда, он вовсе… – попыталась защитить Алька девушка, но тот жестко возразил:

– Правда. Но твои похороны задержат девку еще на два дня, а мне это невыгодно.

Жара опять скрючило спазмами. Усаживать его на корову не стоило и пытаться, однако крыс все-таки подсказал девушке решение. Раз здесь им никто помочь не может, надо ехать в город, к лекарю!

Рыска уже начала седлать корову, но тут на дороге показался ранний обоз. На кинувшуюся наперерез девушку возницы поглядели очень неласково. Они спешили на рынок, нарочно выехали затемно, чтобы занять лучшее место в рядах, и не желали останавливать коров даже на пол-лучины.

Рыска, не раздумывая, выхватила золотую монету:

– Ну пожалуйста!

Это мигом изменило дело. Мужики стали улыбчивы и сострадательны, даже на руках отнесли Жара на последний, полупустой воз и взбили соломку. Парень, страдальчески морщась, поманил к себе подругу. Вид у него был такой, будто перед ликом смерти он решил сообщить Рыске великую тайну или покаяться во грехах.

Девушка поспешно наклонилась и услышала:

– Зачем ты им столько дала? И сребра бы хватило!

– Мне для тебя ничего не жалко!

– Как трогательно, – саркастично сказал Альк. – Копим-копим на черный день, а чуть припечет, начинаем швыряться горстями. Памятник из зеленого мрамора, похоронный стол на триста человек… Лучше б на коров деньги потратила.

– Ага, так дело все-таки в них! – поймал его на слове Жар.

– Нет. Просто наглядно объясняю этой дурочке, что постоянно скупиться так же глупо, как шиковать. Есть вещи, на которых не экономят, сколько бы они ни стоили, – потом все равно потеряешь больше. А ты не отвлекайся, умирай, раз обещал! – Крыс полез осматривать телегу и на вялую ругань Жара больше не отвечал.

Через две лучины возницы сгрузили больного возле дома на отшибе и, пожелав скорейшего выздоровления, погнали коров дальше, к рыночной площади.

Дом у лекаря был небольшой, но добротный: понизу каменная кладка, крыша черепичная, в палисадничке цветет что-то пахучее. Несмотря на позднее (раннее?) время, одно из окошек ярко светилось: на подоконнике стояла лампа.

Рыска задержала руку над колотушкой – за дверью слышались легкая возня, всхлипы и бормотание. А вдруг лекарь там роды принимает? Или рану штопает? Отвлечется, рука дрогнет…

Жар застонал особенно душераздирающе, и девушка торопливо надавила на ручку, вообще забыв постучаться.

Лекарь действительно был занят: он вешался. Веревка была уже крепко привязана к балке, а стоящий на стуле мужчина все никак не мог соорудить скользящую петлю на другом конце.

– Простите… – робко окликнула девушка.

Лекарь вздрогнул, оглянулся и грохнулся на пол вместе со стулом. Рыска кинулась поднимать – сначала стул, потом хозяина.

– Простите, – еще более жалко повторила она, безуспешно пытаясь усадить второе на первое (удалось только прислонить), – но нам очень нужна ваша помощь!

Самоубийца заморгал, то ли не понимая, чего от него хотят, то ли не веря, что кто-то смеет мешать ему в такую лучину.

– Прием окончен, – наконец поведал он, дыхнув на Рыску такими ядреными парами, что девушка сама на миг захмелела, и трагично взвыл: – Навсегда!

– Почему?! – Девушка, сморщившись, помахала ладонью возле лица. Рыска почему-то считала, что все лекари – люди преклонных годов, степенные и белобородые. Хотя, если подумать, не рождаются же они с бородами… Этому было лет сорок, и брился он не позднее вчерашнего утра.

– Потому что… – Мужчина сдвинул брови, пытаясь распутать клубок захмелевших мыслей, и застонал на зависть Жару. – Потому что мой светик! Любовь моя, Веришечка! Эликсир мой бесценный! Бросила меня!!!

Судя по стоящей на столе посуде, красное вино не утолило столь глубокой скорби и лекарь перешел на напиток собственного, через витую трубку, изготовления.

– И правильно сделала.

К счастью, лекарь был в таком состоянии, что бесхозный голос не показался ему чем-то необычным.

– Да! – с готовностью подхватил он. – Я жалкое никчемное существо, и мне нет смысла топтать земные дороги!

– Вот бы все никчемные существа так считали. – Альк выразительно поглядел на Жара.

Лекарь тем временем вспомнил, от чего его отвлекли, и снова полез на стул.

– А нам-то что делать? – Рыска упрямо вцепилась ему в штанину – просторную, резко пахнущую снадобьями.

– С чем?

– С моим другом! Он отравился! Ему плохо!

– Мне тоже… – всхлипнул самоубийца, плечом вытирая слезу. Руки продолжали сражаться с непослушным узлом.

– Вы же лекарь! Вы должны помогать людям!

– Брось, – презрительно одернул ее Альк. – Какой он лекарь, небось перекупил дело у предыдущего хозяина и втюхивает всем подряд порошки из крапивы.

– Что вы себе позволяете?! – возмутился самоубийца, на миг отвлекшись от петли. – Да я у самого Надея Златорукого учился! У меня благодарственная грамота от наместника имеется!